***

Вторая ночь.
И полная Луна
свои права удваивает с силой.
Нависла Сеть
пульсирующей жилой
беззвучного
кристалловолокна.

Рванувшись прочь
от краденых огней,
я отреклась, блуждающая ныне...
Меня зовут...
Неслыханное имя! -
Для женщины
пристойно быть слабей.

И властный взгляд,
приемлемый богам,
загнать в себя -
незаменимость Чуда.
Иной восторг
приходит Ниоткуда.
Ему не раз курили фимиам...

Припала ночь
с отчаяньем вампира.
Ей ворожить - призвание дано.
Моя Луна -
в бессмертие окно,
и тайный возглас
о спасеньи мира.





Ведьма

Затворены передо мной
сорок дверей, сорок ворот,
сорок окон плюют темнотой.
Да будет судим молвою тот

слово промолвивший... Мне - смешней,
я ведь привыкла. Я - чумная.
Матери кличут в дом сыновей,
с глазу долой. Черная, злая

доля, накинув капкан петли,
сводит затекшие пальцы хворью.
Брызжа слюной, ведьмой кляли,
нечистой бесовской кровью...

Кто он тебе? от законной жены
муж приходящий, отец неверный
клятвоотступник. виною - ты,
и горе твое безмерно.

алый закат, откровенно длинный
душною тьмой подкрадется летней.
Верить кому? Если любимый
первый назвал ведьмой.

Небо вскипело рваными тучами,
в дрожи смертельной забился конь.
Все-таки правда?.. Значит, не мучая,
перекрестить и - в огонь.

Не заорать бы. Пламя костра
- ведьма! - до смерти кружит
жар хоровода... Как неверна
ласка чужого мужа.




***

проговорим за полночь.
утром опомнишься
выскользнешь в омут окна,
скроешься,

станешь туманом седым,
тенью из прошлого,
тьмой, обращающей явь
в крошево;

будешь бесплотный мираж,
в снах обретающий
краткую жизнь, поутру
тающий,

призрак, меняющий лик
с легкостью облака,
заполоняющий мглу
мороком,

под непонятный напев
в ночь тихоструйную
гость, приходящий порой
лунною...



Над зеркалом

Над зеркалом недвижимой реки
поворожу на трепетную тайну,
века назад поведанную мне
не помню кем. Легко необычайно
колдуется в волшебной полутьме...

На локоны нанизываю звезды,
застывшие кристаллами глазури,
изъятые у неба напрокат;
прозрачной влагой горных винокурен
мерцают серьги звонкие. Горят

гораздо ярче драгоценных капель
глаза, темнее самой поздней ночи,
манящие сокрытой глубиной,
блаженство безрассудное пророча,
и забытье, и вечный непокой.

Мой стан обвил замысловатый пояс
с вкрапленьями небесных жемчугов,
где каждый камень - ясная слеза,
пролитая за сорок сороков
веков разлук. Протягиваю за

неуловимым дуновеньем ветра
свои ладони, белые, как снег
арктического вьюжного безмолвья...
Мой самый сокровенный оберег,
моя любовь застыла в изголовье,

страдая за растерзанную душу
желаньями, обретшими свободу.
Что дальше нагадаю? неизвестно...
Все смотрит в растревоженную воду
не то колдунья, а не то невеста.



***

Тревоги нет. Есть только тишина, -
ее узнаешь одиноким телом,
дрожа стихами. Рыжее на белом
ужасно смотрится.
Ведь помнится, со сна

привиделось: ты - нежная невеста,
цветы и рядом кто-то - но нечетко,
и слезы непризнанья драли глотку,
давая корни бесконечным стрессам,

проращивая гибельную страсть,
и сдавливая мозг невыносимо.
Ты, кажется, выдумывала имя,
а выдумав, об имя обожглась...

Но позже - через кожу лунный свет
пройдет, лаская, и проникнет в вены.
И пахнут, подсыхая, хризантемы.
Тебя ласкает ночь. Тревоги больше нет.



Ведьма в любви

Дымился осипший рассвет
парами оплавленной ночи.
Знак подан.
Предчувствие прочит
расплату за пламенный бред.

Исчадие счастья - живи
отравой последней минуты.
Подточена жалостью, будто
стекающим ядом любви.

Тобой, не умеющей быть
обычной, исторгнется память,
чтоб огненный отблеск оставить
и, пеплом взлетая, остыть.

Нечистая, громче зови.
Пьянит ощущение власти.
И ведьмам положено счастье
возьми же его -
и - умри.



***

Лечу по лету над следами солнца, -
ищу оковы на свои запястья,
на шею камень - воплощенье счастья, -
на сердце - грусть, которая вернется
через года. Ищу среди туманов
на волосы - седин немноголетних;
веду ведуний многоумных. Встреть их
на берегу, в пучину веры канув..

Потом лечу в оставшееся время
пораненные, кажется, в полете
цветы ладоней - между многих сотен
совсем одна, утраченная всеми...
Дойдет до края глиняного снова
целебных трав всезнающая сила -
как долечусь, взмолюсь, чтоб отпустила -
искать на сердце новые оковы...



Интервью с ведьмой

асфальта не видно под хлюпаньем лживой промозглости:
мельчайшие глупости валятся в гадкие лужицы.
а ведьма пьяна. и, как водится, не удосужится
цепляться за что-то, что вне нескончаемой гордости;

и внешние пакости вряд ли расстроят нечистую -
вверху, над землею, ей чужд межсезон гравитации.
к подолу цепляются ветки отжившей акации:
- изыди, отвянь... - матерится бессильно и истово.

дымит порошками: - От беса тупое безверие,
ведь только убогий не вникнет в сенсорику дискурса,
моими руками... - и глянет, хитрющая, искоса -
зачем вам, скажите, истоки чертовских намерений?..

- конечно, филфак, а потом - прозябанье в редакторских
чумных кабинетах, наполненных блядством и куревом...
На сон - лепестки кокаина... Осколки глазуревой
безбашенной юности, хрустнув, растерлись под натиском

поспешных абортов, пелевина, эзо-потерики,
колес на пути в преисподнюю... Влив психотропное,
скорбящая ванна смыкалась в предместие лобное,
и плавились вены; петляла всебабья истерика.

потом было время. и время несло отречение,
открытие тайн и мучения в поисках истины...-
интрига охоты - на душу - и хитрость не лисьина -
иная, чернее. и воля без ограничения.

и как то по осени... ну-ка, плесни за прегрешную...
хотелось ребенка - щемило истошно в предсердии...
а в жизнь я не верю... не зная, конечно же, смерти и
не зная дороги... лицо, неземное и нежное...

проклятье на оба!.. - Абсентовой зеленью вспыхнула
напротив распятия; тени обмякли от судорог...
А ведьма плыла над своею последней из сутолок.
Мешались устои тягчайшими неразберихами..




Околесичный наговор

Колосится околесица
на семи холмах, на пяти обрывах -
одному из них снится нить,
ломкой тропой натянутая промеж рвов промежуточных, рядом с тьмой беспорядочной;
гнать бы околесицу долгой палкой, мертвой галкой,
покуда не переломится птица вдоль хребта -
сложится пополам бумажным журавликом -
кликай на краю крайностей:
будь мне, журавлик, не галкой-мачехой, не свекрухой-воронихой,
а матерью небесной голубицей;
сбыться впору бы околесичьим да ничьим лесничьим наговорам,
да ежаться семь холмов, жалятся, -
ох крута на норов околесица,
пустила корни пудовые, вековые,
опутала склоны отдельные, запутала небо да пахоту -
как теперь разобрать, где солнцу сиять, где зернам пугливым лечь...

С плеч до пояса голубицыны волосы стелятся, -
вплетенные в косу темную, зреют секреты вековые...
Станет на холмах - вьется околесица;
протянет руку - вычернятся очи светиловы.
Из пустого выйдет на свет Божий силища материнская,
стянет к себе все напасти да страсти, скроет под покровом белоснежным;
чисто околесица, окутает заботой на сроки предназначенные...
Спрячьте, люди добрые, околесичьи заросли, голубицын покой, от пустой молвы да глаза черного.




Сон-трава

Сон-трава, успокой меня,
напои меня медяной росой
с тех полей, где тихо ночевало солнце,
с тех холмов, откуда начинался день.
Разреши прилечь мне к твоим корням,
сон-трава, взойду по весне звездой, -
прямо от твоих молодых лугов
так легко шагнуть на пустое небо...
До тебя мне век добираться-плыть;
сон-трава, жалей - я среди домов,
я среди машин, я среди людей, -
я совсем одна. Сон-трава, жалей...
Я тебе спою, не умея петь,
я сложу стихи, не преемля слов,
я светить смогу, выгорев дотла...
Успокой меня, сон-трава.




/магия практическая, любовная/

Долгое солнце протянется нитями -
вздрогнет на шее и выгнется пяльцами:
тки до заката, затейница... Видите
как я искусно и трепетно пальцами
луч поддеваю, свивая в единую
пряжу, где рядом руно и не блеяло, -
встану, движеньями неторопливая,
сняв рукоделье с ближайшего дерева -
тянется искрами полдень томительный
и размывается в складках полотнища...
Как бы не сбить наколдованный зрительный
образ, желанный и радужный - тот еще -
как не мечталось и даже не виделось, -
тонкие чувства, поверь, не безделица.
Совесть на мизер секундовый вскинулась,
позже уснув... Настроение стелется
сверху материи ласковым маревом ,
блеск искушений туманит доверчиво,
чтобы удачи тебя не оставили,
чтобы соперницы сбились - до вечера.
Магия соткана, жар разгорается, -
пара размахов до взлета пожарища -
страшной зарею любовь занимается;
будет цена ей назначена - та еще....



Ведьма в расслабоне

сброд и шатание.
поступь подвыпившей выпи...
в ступе колдуньи коренья предались разврату.
реки кисельные вылиты шавке по блату...
разум печально повесился в области липы.

вяленой кожей внезапно покрылись красавицы.
жуткие вопли исходят из недр холодильника.
сломан транзистор в системе судиле-рядильника...
ведьма бухает. реальность вокруг воспаляется.

Главная страница
Напишите мне